На эту свалку свозили мусор со всего города. Мусоровозы тянулись очередями, и управа не могла об этом не знать. Когда мы попали на свалку впервые, были шокированы: огромная территория с вырубленными деревьями, мусорные кучи высотой 7 м. Вызвали полицию, она забрала одного из работающих на полигоне экскаваторщиков, но в итоге отпустила. Никто не хотел этим заниматься. Мы писали обращения в прокуратуру, письма в управу и префектуру. Никакой реакции. Пост Варламова взорвал интернет. В ответ по телевизору прошли сюжеты, что свалка ликвидирована, но это был фейк. По факту на тот момент ничего не изменилось: мусор продолжали свозить, он горел, на свалке росли арбузы, по кучам сновали лисы. Только где-то через два месяца нам наконец удалось перегородить шесть выездов из семи, а на одном поставить будку охраны.

Сейчас мы продолжаем борьбу, так как считаем, что консервация свалки приведет к экологической катастрофе. Под мусором нет никакой защитной подушки, и если его накрыть бетоном, он продолжит гнить, а весь яд через почву будет уходить в воду. Мы настаиваем, что город обязан вывезти весь мусор и найти виноватых — эта свалка нанесла урон Москве в 2 млрд руб. Когда при личной встрече с чиновниками я прошу начать расследование, все отводят глаза. Это никому не нужно. В управе вообще настаивают, что они за эту землю не отвечают, так как она федеральная. Нас такая реакция не останавливает: мы продолжаем бомбардировать префектуру, мэрию запросами. Свалка напротив парка «Коломенское» не единственная, которую мы обнаружили в Печатниках за последние несколько лет. Нам удалось добиться закрытия еще пяти свалок более скромного масштаба, последняя — на Южнопортовой улице.

Проблема в том, что мы даже не знаем, куда уходит московский мусор. Мы не можем гарантировать, что он попадет на сортировочную станцию, а не на несанкционированную свалку. Совместно с партией «Альянс зеленых» и другими общественными организациями мы решили провести акцию по закладке в мусорные баки GPS-трекеров, которые подают сигнал о своем местонахождении. Таким образом мы сможем отследить перемещение мусора в режиме реального времени и узнать, на какие полигоны и в какие сроки он вывозится. В прошлом году такая акция помогла установить факт вывоза мусора на закрытый полигон в Дмитровском районе Московской области.

И это продолжает происходить при том, что эксперимент московских властей по формированию комплексной системы обращения с отходами, прежде всего с ТКО, был запущен еще в 2012 году, и на него было выделено из бюджета более 140 млрд руб. В соответствии с условиями эксперимента ряду компаний по госконтракту был передан весь мусор Москвы сроком на пятнадцать лет. По условиям контракта эти компании обязаны не только удалять коммунальные отходы с контейнерных площадок, но и организовать все систему обращения с мусором, включая его переработку и обезвреживание. К 2015 году объем вывозимых отходов с территории Москвы на объекты их размещения должен был сократиться на 20%. Также должны быть организованы и построены мусоросортировочные комплексы. Прошло пять лет, а результата до сих пор нет.

«Эксперимент Общественной палаты по закладке трекеров уже через неделю позволил выявить два факта нелегального захоронения. Трекер, заложенный на контейнерной площадке в Западном административном округе (ул. Академика Анохина), отправился на стихийную свалку рядом с въездом на производственную базу ГБУ «Жилищник района Тропарево-Никулино» со стороны Малой Очаковской улицы. Другой трекер, не добравшийся до легального места размещения отходов, был заложен в ЮВАО (ул. Энергетическая, Лефортово), а обнаружен на стихийной свалке на Остаповском проезде».

Подробнее о результатах эксперимента читайте здесь.

Основная проблема подмосковных полигонов в том, что подавляющее большинство из них создавалось в 1970–80-х годах, и понятно, что тогда никаких особых технологий не применялось. В лучшем случае изучалась геология и выбирались участки с глинистыми почвами, для того чтобы исключить проникновение фильтрата в землю и грунтовые воды. По современным мировым стандартам мусорный полигон — это серьезное инженерное сооружение, вся площадь которого должна выстилаться специальным многослойным материалом, который как раз и должен этот фильтрат удерживать. Такой системы я не видел ни на одной из подмосковных свалок.

Поступающие на полигон отходы должны контролироваться при въезде по весу, радиационному фону и составу. Так как тарификация услуг полигона в основном идет по весу, первый пункт всегда выполняется, второй — почти никогда: рамки стоят, но обычно не работают. Третий выполняется, как правило, на глазок. Когда мусоровоз, минуя КПП, заезжает на тело полигона, по сути — уплотненную кучу мусора, и разгружается, рядом стоит мастер участка, который визуально определяет состав привезенных отходов. Таким способом можно найти покрышку или другой крупный предмет, но градусник или какие-то иные опасные вещества — почти нереально. После разгрузки к образовавшейся куче отходов приходят еще несколько человек, которые выбирают ценные фракции, дальше эти фракции прессуются и отправляются на переработку. Оставшийся мусор закатывает бульдозер. Откосы тела полигона и мусор в нем обязательно должны пересыпаться инертным материалом: строительной крошкой, бетоном, кирпичом, грунтом, но на практике это не всегда происходит. Особая история — свалочный газ (метан), который по международным стандартам должен отводиться, чтобы избежать возгорания на свалках. К сожалению, действующей системы по отводу метана и его использованию ни на одном из подмосковных полигонов я не видел.

Отдельная, сложная и дорогостоящая задача — рекультивация полигона на стадии завершения эксплуатации. Стоимость этой процедуры, если все делать по технологии, составляет около 30% инвестиционных затрат на полигон. Но, по моим наблюдениям, ни одна из управляющих этим бизнесом компаний не готова тратить такие деньги на завершающей стадии. Усугубляет ситуацию тот факт, что у большинства свалок в Подмосковье уже не раз поменялись владельцы: люди просто приходят заработать быстрые деньги, а не инвестировать долгосрочно. Из всех свалок, с которыми мы работали, самая стабильно функционирующая — «Тимохово» (крупнейший полигон Подмосковья площадью 110 га. — "Ъ"): ее гендиректор, как и юрлицо, не менялись уже много лет, но тарифы здесь выше на 30%, чем в среднем по Подмосковью. Помимо всего, сейчас мы наблюдаем своеобразный конфликт между федеральными и областными структурами, курирующими вопросы размещения отходов. Росприроднадзор по Москве выдает компаниям — образователям отходов разрешительные документы, распределяя тем самым доставку отходов на определенный полигон. Однако на полигон мусоровозы не пропускают, мотивируя это тем, что лимит полигона на текущий год уже выбран. С такой ситуацией мы столкнулись в «Царево» и «Торбеево» уже в июле этого года. Где-то из-за проверок просто перестал отвечать телефон. Большинство полигонов Подмосковья действительно исчерпали свои мощности, причем давно, но мусор продолжал ввозиться — по бумагам заявлялся один объем, сгружалось же намного больше.

Европейский норматив содержания диоксинов и фуранов в выбросах мусоросжигательных заводов — 0,1 нанограмма на кубометр газа, то есть десять в минус девятой степени. Ничтожнейшее количество. На этом уровне точно взять данные для анализа очень сложно. А если сжигать будут несортированный мусор, то на выходе может быть все, что угодно: если не знаешь, что пошло в топку, как можешь знать, что надо ловить на выходе из трубы? Те же диоксины и фураны — это 17 разных соединений, которые нужно измерить отдельно, потому что у каждого из них свой токсический коэффициент. Это многократно затрудняет и без того трудную задачу. Изучать диоксины стали не так давно — с середины 1970-х годов прошлого века. Сейчас достаточно изучены только хлорсодержащие, а бром-, йод- и фторсодержащие пока еще плохо исследованы. Зато точно известно, что все группы диоксинов способны накапливаться и в почве, и в организме человека. При этом они очень стабильные: в почве живут до ста лет, а человек тащит их за собой практически всю жизнь и постепенно копит, получая из воздуха, из продуктов питания. И как только он набрал 1,4 нанограмма — получил раковое заболевание.

Да, оборудование, которое нам будут поставлять,— качественное и проверенное: в Европе зарекомендовало себя хорошо, и компания заинтересована поставлять нам свои дорогие расходники. Но в Европе очень четко соблюдают технологию на всей цепочке от сбора и сортировки до утилизации «хвостов». Ведь сжигание — это только часть процесса, и если на каком-то участке этой цепи возникнет сбой, в процессе сжигания он может спровоцировать залповый выброс. В этой ситуации в воздухе окажется в тысячу раз больше ядовитых газов. Прежде чем внедрять мусоросжигание, нужно целиком разработать стратегию обращения с обходами.


свернуть »

За последние 30 лет в Москве было построено шесть МСЗ, но из шести на сегодня функционируют только два, а больше трех никогда одновременно не работало. Такая же картина и в Западной Европе. Там тоже сначала хотели решить этот вопрос исключительно на мусоросжигании и построили 421 завод, это данные на начало XXI века. Постепенно выяснилось, что вложение больших средств в строительство этих заводов не позволяет кардинально сократить поток ТКО на захоронение.

Решить проблему ТКО только путем строительства МСЗ невозможно. Не учитываются очень высокие затраты, экологические риски и самое главное — весьма ограниченный срок службы МСЗ. Вырисовывается выгодная бизнесу гонка строительства МСЗ, которая не нужна ни государству, ни налогоплательщикам.

Вкладывать средства надо не в тотальное строительство заводов, а в решение проблемы ТКО. Строительство таких предприятий — это директивное решение, которое должно уступить место научно-обоснованному стратегическому подходу. А у нас нет стратегии на федеральном уровне, и с ее разработки и нужно начинать. Вспомним, что написано в федеральном законе об отходах производства и потребления: это максимальное использование материалов, предотвращение образования отходов и предотвращение их попадания на сжигание. Если мы просто начинаем строить МСЗ, то мы нарушаем наш собственный закон.

Мы изучали вопрос раздельного сбора с начала 2016 года, а в апреле правление ТСЖ приняло решение внедрить эту систему в доме. В мае мы заключили договор с подрядчиком, после чего в июне провели информационную работу с жителями и собственниками нежилых помещений. В июле обустроили и запустили контейнерную площадку. Первые результаты мы ощутили только через полгода, когда увидели, что объем ТКО реально уменьшился (почти на 27 куб. м в месяц), и соответственно уменьшились затраты ТСЖ на вывоз мусора — по последним расчетам, которые мы производили, на 19,3 тыс. руб. в месяц в четвертом квартале 2016 года и на 20,4 тыс. руб. в месяц в первом квартале 2017 года.

Раздельный сбор мусора существует в Саранске с 2012 года, однако за последний год активность жителей заметно увеличилась — многие стали гордиться тем, что у них в городе есть такая инфраструктура. За шесть лет нашей работы мы полностью модернизировали систему обращения с отходами, заменили мусоровозы, привезли более 5 тыс. евроконтейнеров — из них 740 для раздельного сбора. В городе не осталось ни одного металлического бака, это полноценная система раздельного сбора. Кроме того, у нас есть небольшая мусоросортировочная линия, где мы сортируем бумагу, пленку и другой мусор — сырье прессуется по фракциям и отправляется на заводы. Наши инвестиции в инфраструктуру, можно сказать, окупились, но в силу износа сейчас возникает необходимость замены тех же контейнеров, мусоровозов. Помимо всего мы стали региональным оператором по обращению с отходами, и теперь первоочередная задача — создать современную систему сбора и вывоза мусора во всех сельских поселениях республики Мордовия.

В Новокузнецке действует проект «Умный город» по установке сетчатых контейнеров для пластика, макулатуры, жестяных банок — уже есть более ста контейнеров, откуда ведется постоянных сбор вторсырья. Кроме того, в организациях сектора здравоохранения уже практически два года реализуется проект «Зеленая гвардия»: там все отходы разделяются и отправляются на утилизацию. Также ведется работа со школьниками по проекту «Озон». Учащимся культура обращения с отходами преподносится в виде различных конкурсов с призами: например, кто больше всех сдаст макулатуры. В учреждениях сферы культуры также работает аналогичная программа «Зеленый курс». Кузбасской ассоциацией переработчиков запущен проект «Экомобиль», который собирает вторсырье в жилом секторе.

Как результат, отношение жителей к мусору сильно изменилось: даже те, кто проживает в частном секторе, просят организовать им инфраструктуру для раздельного сбора отходов. Граждане видят экономию благодаря уменьшению объемов вывозимых на полигон отходов.

Компании выбирают самостоятельную утилизацию по ряду причин. Во-первых, это экономически выгоднее — экологический сбор в любом случае платить дороже, и вообще он воспринимается как штраф за неисполнение обязательств. Кроме того, для мировых компаний самостоятельно заниматься утилизацией — общепринятая практика.

Сейчас мы на этапе заключения договоров с переработчиками. Поскольку в России рынок утилизации электронного лома не сформирован, это крайне непросто. Практика найма партнеров для утилизации показала, что в настоящее время большинство из них не имеют лицензии на утилизацию, а занимаются только обработкой отходов. Заявляемые ими мощности по утилизации являются по факту мощностями по ручной разборке техники на компоненты. Безусловно, самым проблемным моментом остается система сбора отходов. В России сегодня нет ни раздельного, ни специального сбора. Причем если предпосылки к созданию раздельного сбора отходов есть, то система сбора отходов электронного оборудования отсутствует совсем (специальные площадки, определяемые в территориальных схемах обращения с отходами, контейнерные площадки, мобильные и стационарные приемные пункты). Утилизирующие компании не готовы заниматься сбором электроники у населения, а сложность получения лицензий на сбор малым бизнесом ставит под вопрос возможность организации системы сбора электроники в принципе. В этой связи возникает необходимость вкладывать значительные средства в создание защищенных от воздействия погодных условий, охраняемых контейнерных площадок для сбора электроники, что требует существенных временных и финансовых затрат.

Стоит отметить то, что недавно президент РФ дал поручение увеличить нормативы утилизации и расширить перечень товаров и упаковки, подлежащих утилизации. По нашему сектору в ближайшее время этого делать нельзя: в условиях отсутствия системы сбора и острого дефицита лицензированных мощностей по переработке компаниям будет проблематично выполнить эти условия самостоятельно. Они предпочтут выплачивать экологический сбор, и вряд ли кто-то займется решением вопроса утилизации отходов электроники, а значит мусорные полигоны по-прежнему будут заполняться.

В 2015 году Евросоюз принял план мероприятий, направленный на обеспечение перехода к экономике замкнутого цикла. За ним последовал ряд поправок, внесенных в европейское законодательство в области управления отходами. Были утверждены целевые ориентиры: например, к 2030 году ЕС планирует достичь 65-процентного уровня переработки бытовых отходов, снизить количество городских свалок, ввести экономические стимулы для производителей «зеленых» продуктов. В пищевой промышленности основные стратегии экономики замкнутого цикла — это уменьшение потребительских пищевых отходов и их альтернативное использование, сокращение отходов в ритейле и в цепи поставок. В первом случае работа складывается в основном из информирования покупателей о проблеме и предоставления новых поведенческих сценариев, а сами отходы перерабатываются в корм для животных, компост, биотопливо. Сокращение отходов в ритейле достигается за счет того, что компании прогнозируют спрос и эффективно используют весь объем продуктов до истечения срока годности. Так, во Франции есть закон, обязывающий розничных торговцев подписывать контракт с благотворительной организацией, чтобы близкие к истечению срока годности продовольственные товары, а также недавняя «просрочка», передавались в помощь нуждающимся, а не выбрасывались.