Мусорная реформа забуксовала. Планируемых изменений в системе сбора и утилизации отходов в этом году не будет. Самые проблемные регионы - Москва, Петербург и Севастополь - получили трехлетнюю отсрочку от реформы, остальные области под предлогом форс-мажорных обстоятельств тоже могут отказаться от преобразований в этой сфере. А вот подождут ли мусорные кучи и почему тарифы, несмотря на отложенную реформу, все равно вырастут?

Александр Денисов: «Мусорная реформа забуксовала» - тема этого часа. Поговорим, почему мы перекладываем на потом мусорные кучи. Москва, Санкт-Петербург, Севастополь получили трехлетнюю отсрочку от реформы. Остальные регионы могут тоже взять передышку на год, ничего не меняя в системе хранения и переработки отходов.

Оксана Галькевич: Вообще это очень серьезная тема. Последний год мы все это на себе почувствовали, какой оборот набирала. В России, как и во всем мире, растет количество твердых коммунальных отходов. За 10 лет в нашей стране их стало больше на 30%. Лидером по производству мусора, мусорообразованию остается столица. Она производит без малого десятую часть отходов в нашей стране. На втором месте соседнее Подмосковье, далее Краснодарский край, Петербург, Самарская и Ростовская области.

Александр Денисов: При этом только 5% мусора в России отправляется на перерабатывающие заводы. И к 2024 году в стране планируется построить 210 комплексов по утилизации твердых отходов. Туда планируют отправлять 60% всех отходов в России.

Оксана Галькевич: Правительство уже подготовило федеральный проект формирования комплексной системы обращения с твердыми коммунальными отходами. Он предусматривает создание специальных мощностей для предварительной обработки 36 с лишним миллионов тонн и дальнейшей утилизации 23 миллионов. Существующие мощности по обработке отходов составляют сейчас, в данный момент всего лишь 5 миллионов тонн в год.

Александр Денисов: Все изменения, конечно, будут заложены в тарифы на вывоз, хранение и утилизацию. Глава Минприроды Дмитрий Кобылкин заявил, что стоимость вывоза коммунальных отходов возрастет в 2019 году не более, чем на 5% в связи с мусорной реформой. А эксперты Народного фронта в ноябре прошлого года провели свой мониторинг региональных тарифов. В 10 регионах зафиксировано существенное повышение тарифов, где-то даже в 15 раз.

Оксана Галькевич: Не на 5% точно. Очень много было обсуждений этой темы. В Костромской области, например, тариф может быть увеличен почти в 1.5 раза, в Калужской области как раз в те самые 1.5-2.5. В Башкирии в 2.4 раза. В 2 раза в Амурской области. И так далее, и так далее по всей стране.

Александр Денисов: И после того, как Народный фронт опубликовал эти данные, свои тарифы пересмотрели в Иркутской области и в Саратовской области. Снизили их примерно на 30%. Сейчас тему будем обсуждать с нашим гостем. У нас в студии Геннадий Михайлович Овакимьян, заместитель директора компании «Тяжпрессмаш».

Оксана Галькевич: Я хочу сказать о том, что мы честно вчитывались в эту информацию, смотрели, как ситуация изменилась с декабря по январь этого года. До конца все-таки не понятно, какие суммы мы увидим в платежках. Все эти относительные цифры – тариф могут снизить на 30%, где-то в 2 раза вырастут эти суммы. Но мы так до сих пор и не понимаем, а что же мы увидим в платежках. Насколько серьезный сюрприз нас там ожидает.

Геннадий Овакимьян: Понимаете, в разных регионах разная ситуация. В одних регионах существуют уже какие-то перерабатывающие мощности и не надо приобретать оборудование или строить какую-то технологию, ее нужно просто усовершенствовать, переработку отходов сделать более глубокой, чтобы минимизировать захоронения. А в других областях это надо начинать с нуля. И, честно говоря, даже в тех областях, где есть переработка, она недостаточна по объему. Вот вы привели только что цифры, которые ярко показывают, что мы далеко от оптимизма с точки зрения объемов цивильной переработки отходов, которые мы получаем от населения.

Оксана Галькевич: Но мы сколько лет копили эту проблему. Откладывали, откладывали…

Геннадий Овакимьян: Сегодня, мне кажется, самая главная задача – это переработать те отходы, которые мы сегодня производим. Мы не будем сейчас замахиваться на то, что лежит, захоронено и рекультивировано на полигонах и так далее, потому что иногда это даже опасно делать. Мы не знаем, что могло быть захоронено в те годы. Не было такого серьезного контроля за отходами населения. А сейчас только последние годы взялись за… чтобы остановить этот непомерный рост отходов, которые есть.

Говорить о том, насколько будут тарифы увеличены, впрямую ответить на ваш вопрос я не могу, потому что я не знаю условий в разных областях, какие они есть. В каких-то областях областная дума принимает решение, что часть тарифа, который непосредственно складывается для утилизации этих отходов, берется из бюджета, а часть берется от населения. Такие варианты тоже есть, они существуют. И на существующие деньги берется оборудование, ставится, и начинается какая-то деятельность с точки зрения переработки отходов.

Там, где этого нету, по всей видимости, там все должно ложиться на плечи населения. В принципе это неправильный подход. Это мое частное мнение. Но на самом деле я думаю, что это не так. Дело в том, что должна быть комплексная программа для каждой губернии, для каждой области. Ведь не только бытовые отходы производятся в этой области, правильно? Там существуют промышленные предприятия, там существует масса других факторов, которые влияют на уровень жизни и здоровья населения. Это не связано только с тем, что у нас в городах где-то много полигонов, около какой-то деревни и так далее. Это очень важно то, о чем сегодня говорят. Но, кроме того, существуют ведь промышленные отходы. Ведь с них четко платится налог предприятиями. Куда уходят эти деньги?

Александр Денисов: Геннадий Михайлович, прежде чем конкретно разбирать тему, давайте оценим ситуацию в целом.

Геннадий Овакимьян: Почему я вам говорю об этом? Потому что если мы будем говорить о комплексном подходе к тому налоговому сбору, который собирается, то можно переложить часть финансового налога населения с промышленных предприятий, то, что берется.

Александр Денисов: Прежде чем обсуждать все это в деталях, давайте посмотрим сюжет. Прошлый год вошел в историю как год мусорных бунтов. Появилось такое выражение. Мы узнали карту наших свалок – легальных, нелегальных по всей стране. И наша корреспондент Екатерина Ходасевич сделала такой обзорный сюжет на эту тему. Давайте посмотрим и продолжим обсуждение.

Оксана Галькевич: Кстати, уважаемые телезрители, я напомню, что мы работаем в интерактивном формате. Вы можете нам звонить в прямой эфир, можете присылать СМС-сообщения. Мы с удовольствием предоставим вам возможность высказаться по этой теме.

СЮЖЕТ

Александр Денисов: Геннадий Михайлович, там были кадры, как губернатор Воробьев встречался с жителями Волоколамска. Та история закончилась потасовкой. То есть охраннику пришлось защищать губернатора от жителей. Они чуть ли не напали на него. Потом еще были истории, когда обстреливали эти мусоровозы. Были такие случаи. Вот в таких жестких условиях можем ли мы себе позволить роскошь откладывать реформу? В Москве дали отсрочку на 3 года. Другие регионы могут взять. То есть кто-то старается, а кто-то может сказать: «Ну, ладно, потом решим этот вопрос».

Оксана Галькевич: Когда люди доведены до отчаяния.

Александр Денисов: Можем ли мы на потом откладывать эти мусорные кучи?

Геннадий Овакимьян: Вы уже сами практически ответили на этот вопрос. Потому что те люди, которые живут в непосредственной близости около этих свалок, они не просто возмущены, они задыхаются. Это реально то, что мы видели. Их реакция – это естественная реакция человека на самозащиту, на самосохранение. Они не могут никуда достучаться. Они вынуждены были действовать партизанскими методами.

Александр Денисов: Многие ли регионы в итоге отважились на эту реформу? Как ни трудно, выбрали единого оператора, тарифы разработали, утвердили территориальную схему с жителями. Многие это сделали?

Геннадий Овакимьян: Практически во всех регионах утверждена территориальная схема. В 82 регионах она утверждена. Это было сделано к июню 2018 года окончательно. Более того, я не готов сейчас сказать точно, в каком количестве регионов выбран региональный оператор, но эта кампания продолжалась, начиная с декабря 2017 года. И вот она развивалась, развивалась. Но не во всех. Сейчас абсолютно точно, что не во всех.

Дело даже не в том, выбраны региональные операторы или нет. Дело в том, что если взять, допустим, челябинский сюжет, как можно было допустить то, что компания, которая вывозит мусор, сказала: «Нет, я не буду это вывозить». Значит, нужно было найти такие способы воздействия и взаимодействия с этой компанией… Дотировать ее. Есть же какие-то бюджеты губернские или городские.

Александр Денисов: Хорошо, я по-другому сформулирую вопрос. Ваша компания как раз производит оборудование для переработки мусора. Многие ли регионы закупили у вас это оборудование, чтобы поставить на заводы и в итоге решать проблему, не сваливая это на полигон, а перерабатывая?

Геннадий Овакимьян: Будем говорить так. Наша компания занимается изготовлением оборудования для сортировки и переработки.

Александр Денисов: Давайте конкретно. Кто у вас купил оборудование? Какие регионы?

Геннадий Овакимьян: У нас много. За эти годы, а это уже где-то больше 18-20 лет, этим занимался завод «Станкоагрегат» совместно с «Тяжпрессмашем». Поскольку «Станкоагрегат» сейчас, к сожалению, обанкротился благодаря «Су-155», «Тяжпрессмаш» подхватил это знамя и продолжает эту работу, имея всю конструкторскую технологическую документацию.

Александр Денисов: Кто купил? Конкретно назовем. Какие регионы?

Геннадий Овакимьян: Много регионов. Я могу сказать, что и Миасс брал у «Станкоагрегата», и город «Энгельс». 28 комплексов было сделано и поставлено.

Александр Денисов: В прошлом году?

Геннадий Овакимьян: Нет, за эти годы. Дело в том, что это дорогостоящее оборудование. И далеко не все отваживаются инвестировать частные деньги.

Александр Денисов: Этого явно недостаточно. 28 комплексов на всю страну – это смешно.

Геннадий Овакимьян: Это смешно. Кроме нас, еще же производят компании оборудование. Вы пойдите на выставки, посмотрите. Сейчас у нас ежегодно проходят две большие международные выставки, где представлены основные компании, которые есть.

Должен сказать, что Тверская область со своими производственными мощностями представляет себя достаточно уверенно на этом рынке. Делает оборудование для сортировки отходов и так далее. Есть регионы Сибири, где представлены тоже заводы, которые этим делом занимаются. Это не единственный завод «Тяжпрессмаш». Дело ведь не в том, чтобы сделать это оборудование. Дело в том, чтобы внедрить эту технологию, чтобы она была реализована и давала минимизированный отход на полигон. Я еще раз говорю, что сортировка сама по себе, какая бы она ни была, даже если автоматическая сортировка, глубокая, дорогая сортировка, с немецкими оптическими системами и так далее, она не даст больше, чем 17-18% от того, что… Все остальное идет на захоронение. Так вот, из этого всего остального нужно выбрать то, что нужно переработать. Это нужно переработать способами компостирования, это можно переработать способами газификации и так далее. Наиболее прогрессивным сейчас мы считаем… Я хочу сказать, что с точки зрения объема производимого оборудования нам удалось создать промышленную группу производителей оборудования для утилизации отходов, состоящую из 11 предприятий, так называемая… Это не финансовая какая-то компания. Это группа промышленных предприятий, которая объединена единой технической, конструкторской документацией, которая позволяет реализовывать достаточно большие комплексы. Большой объем оборудования. На сегодняшний день мы посмотрели свои мощности. Мы в состоянии делать порядка 25-30 комплексов в год.

Оксана Галькевич: Геннадий Михайлович, вы сказали, что вы в состоянии делать. Почему сейчас это не в том объеме делается или не делается. Мы поговорим чуть позже. Просто давайте предоставим слово Приморскому краю. Александр, наш телезритель, дозвонился, ждет на линии. Александр, здравствуйте, мы вас слушаем.

Зритель: Здравствуйте.

Александр Денисов: Ваш регион перешел на новую систему по переработке, по утилизации отходов, или там тоже затормозили, взяли отсрочку?

Зритель: По-моему, все заторможено.

Александр Денисов: Почему?

Зритель: Потому что лично я не вижу этого. Я не знаю. Во Владивостоке там хотели что-то открыть, но, по-моему, там тоже очень тяжко.

Александр Денисов: Скажите, а у вас в регионе проходили общественные слушания, согласовывали с населением так называемые территориальные схемы размещения отходов по переработке? Что-то такое вы слышали?

Зритель: Я ничего не знаю. А можно вашему гостю задать вопрос?

Геннадий Овакимьян: Слушаю вас.

Зритель: Я хотел бы спросить – а вы сортируете мусор?

Геннадий Овакимьян: Мы лично не сортируем. Мы изготавливаем оборудование для сортировки.

Зритель: Он сортирует мусор сам?

Оксана Галькевич: Лично.

Александр Денисов: Да, когда к контейнеру идете. Свой мусор.

Зритель: Вы знаете, что сейчас говорят, что сортировать мусор надо. А как его сортировать, если он потом в итоге попадает в кучу?

Геннадий Овакимьян: Вы сами ответили на свой вопрос. Задав вопрос, вы очень правильно подошли к этому вопросу с обратной стороны. Во-первых, вы как источник отходов, каждый из нас является, вынося из дома пакет. А второй вопрос в том, что если нет реформы в местности, где вы проживаете, если там нет, то все это пойдет в одну кучу. Это будет все бессмысленно.

Оксана Галькевич: Знаете, нам Москва написала, как раз сообщение пришло.

Геннадий Овакимьян: Это вопрос комплексный. И сейчас к этому стремятся. Я не знаю, почему… может быть, не везде одновременно все это делается. Но разные есть вещи и способы сортировать отдельно.

Оксана Галькевич: Как раз Москва и Московская область – пришло оттуда сообщение, что с начала Нового Года начала раздельный сбор мусора, «и вдруг такой облом». Геннадий Михайлович, вы сказали, что вы объединились с вашими коллегами. Группа предприятий. И вы готовы перерабатывать.

Геннадий Овакимьян: Не перерабатывать, а выпускать оборудование для переработки.

Оксана Галькевич: Что для этого нужно, чтобы ваши планы…

Геннадий Овакимьян: Для этого нужен заказчик.

Оксана Галькевич: Для этого нужна какая-то государственная программа-указка, что пойдем по этому пути, будем перерабатывать таким образом, а не таким, сортировать, а не сжигать.

Геннадий Овакимьян: То многообразие технологий, которое сегодня существует, имеет право на место, имеет право на жизнь и так далее. Главная задача должна быть – минимизация захоронений на полигонах. Как можно меньше. Практически сегодня есть технологии, которые могут в ноль уйти. Не совсем в ноль, а где-то 1-2% останется захоронений. Из бытовых отходов, опять-таки… Это о бытовых отходах разговор идет. Есть такие технологии. Но для того, чтобы это продвинуть, для того, чтобы внедрить, должен быть заказчик.

Оксана Галькевич: Геннадий Михайлович, ведь проще взять все и сжечь. Ну, вот, действительно. И дешевле, наверное.

Геннадий Овакимьян: Во-первых, это не дешевле. Это оборудование очень дорогостоящее.

Александр Денисов: И изнашивается быстро, кстати говоря.

Геннадий Овакимьян: То, что оно недолговечное, совершенно верно. Но, кроме этого, нужно еще понимать, что не сам факт сжигания… А тот объем очистных сооружений, который должен быть сооружен на этом мусоросжигательном заводе или предприятии, что не должно ничего попадать в атмосферу и так далее. На моей жизни очень яркий пример Руднево в Подмосковье. Когда была построена эта мусоросжигательная площадка в Руднево, люди там встали стеной. Просто встали стеной. Вот не давали заехать мусоровозам туда. И в конце концов минимизировали этот процесс, который там идет, и тихой сапой все это сошло на нет.

Александр Денисов: Я одно понять не могу. Раз у нас есть своя отечественная технология, как перерабатывать – достаточно к вам обратиться, купить эти комплексы, почему у нас регионы в декабре заявляли как раз накануне мусорной реформы, которая должна была стартовать, заявляли о своей неготовности. Хакасия, Башкирия, Свердловская область. Там можно бесконечно перечислять. Они заявляют, что они не могут перейти на новую систему. Почему?

Геннадий Овакимьян: Денег нет. В регионах нет денег. Нет фондов. Нету инвестиций. И у меня совершенно четкое представление, что и без федеральной помощи не будет ничего решено. Где-то как-то точечно что-то может быть решено. Но так как мы хотели, чтобы это была программа, которая работает, которая повсеместно даст результат. А результат должен быть один – машины должны перестать ехать на полигон. Они должны ехать на сортировку, дальше на переработку. И существует технология газификация, пиролиза – всевозможные технологии, которые дают возможность превратить всю эту остальную органику, которая там есть, превратить ее в тепло, электроэнергию и так далее.

Александр Денисов: Почему региональные операторы не хотят вкладывать свои средства…

Геннадий Овакимьян: У них нет этих средств.

Александр Денисов: В тариф же заложено. 40% тарифа – это как раз на модернизацию.

Геннадий Овакимьян: Вы понимаете, что для того, чтобы региональный оператор мог… Кстати, региональный оператор не перерабатывает. Региональный оператор управляет процессом переработки в губернии и в области. Он как дирижер. И он говорит, что этот будет возить, этот будет перерабатывать, этот будет делать и так далее. Он отвечает за всю эту схему.

Александр Денисов: То есть бизнесу невыгодно вкладывать в это средства?

Геннадий Овакимьян: Самые богатые люди в мире вкладывают деньги именно в переработку вторичных отходов – промышленных и тому подобное. Не дураки же в конце концов.

Александр Денисов: А у нас что?

Геннадий Овакимьян: А у нас все это с опаской происходит. Потому что отдача должна быть. Должна быть окупаемость от этого. Люди не видят от начала до конца поступления. Если региональный оператор должен четко понимать, что он получает а) деньги от населения. Дальше как они перераспределяются? На сортировку, на захоронение и плата за пользование полигоном.

Александр Денисов: То есть какой процент ему в итоге перепадет?

Геннадий Овакимьян: Он всеми этими деньгами распоряжается. Это все только тариф от населения. Сделайте его непомерно большим – и вы не только бунты получите, а весь социальный взрыв будет сегодня… Это нельзя делать ни в коем случае. Значит, нужно рассматривать вопросы возможного софинансирования. Как к тарифу, не увеличивая его резко в разы, добавить средства для заказчика, кто будет ­заказчиком оборудования, какую технологию там можно сделать. Вот то, что сегодня передали функции единого управления отходами Минприроды, уже имеет какое-то большое значение, потому что раньше между министерствами все это дело разделялось. А сегодня есть ответственность, с него можно спросить, что и как. Но дайте этому ответственному и функции определенные, дайте этому ответственному и средства определенные. И спросите с него за эти средства. Ведь вопрос не только сегодня в твердых бытовых отходах. У нас сколько с вами полигонов, которые, извините меня, фонят на…

Александр Денисов: Промышленные, о которых вы говорили.

Геннадий Овакимьян: Красные Горы, Нижегородский полигон и так далее.

Оксана Галькевич: Даже вокруг Москвы те самые, которые мы сегодня в первом сюжете упоминали, они еще много лет будут, как вы сказали за кадром, фонить.

Геннадий Овакимьян: Могильники ильные. Никуда не надо далеко ходить. Десятилетиями выкачивают ил из Москвы-реки, из Яузы. Десятилетиями. Там миллионы тонн этого ила лежат. Что туда раньше скинули, что сейчас скинули? Никто не знает и не может это четко…

Оксана Галькевич: Вы знаете, когда мы смотрели сюжет, как раз там камера поднималась над этими полигонами, ты сразу понимаешь масштаб этого не безобразия, а ужаса, кошмара, с которым нам нужно… Геннадий Михайлович, у нас есть звонок из Калининграда. Давайте послушаем Людмилу. Людмила, здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте. Я хотела задать вопрос. К нам пришли квитки. Мы платили 40 рублей за вывоз мусора. А сейчас нам пришел квиток 85 рублей 30 копеек. Я хотела узнать, из каких расчетов ведут. Почему с метража берут, а не с человека. Вот, в чем вопрос.

Александр Денисов: А у вас в регионе тарифы исходя из метража рассчитывают, да?

Зритель: Да, у нас с метража. Не с человека. Я живу одна. Готовлю редко. А вывоз мусора мне теперь 85 рублей вместо 40.

Оксана Галькевич: Да, в 2 раза. Спасибо, Людмила. Давайте Геннадий Михайлович ответит нашей телезрительнице.

Геннадий Овакимьян: Я считаю, что это неправильный подход. Человек производит отходы. С человека и надо брать. Он может жить в однокомнатной квартире, может жить в трехкомнатной квартире, может в пятикомнатной, но один человек что потребляет, то и производит.

Оксана Галькевич: Геннадий Михайлович, вы знаете, здесь очень много вопросов от наших телезрителей, в том числе и по этой системе взимания платы с человека. Люди возмущаются о том, а кто эти суммы устанавливает. Нам пишет, например, Свердловская область: «В принудительной форме выступили счет за январь. За каждого прописанного 160 рублей с человека. Схема очень неудобная. В 17:00 весь поселок должен с пакетиками выйти, ждать эту машину на морозе». Но люди спрашивают: «А что за 160 рублей? Почему не 10, не 20, почему не 500?» Откуда это пишется?

Геннадий Овакимьян: Это берется все из расчетов, которые должен производить региональный оператор. Это та обязанность и та ответственность, которая сегодня законодательно закреплена. Единственная организация, которая имеет право устанавливать тарифы и заключать юридический договор на вывоз и утилизацию… В многоквартирных домах это делается через ЖЭКи, через ДЭЗы, а в частных домах региональные операторы обязаны заключать договора с хозяевами, проживающих на этой территории в этих домах в сельской местности и так далее на вывоз и утилизацию отходов. Поэтому ответ на ваш вопрос. Это все устанавливает региональный оператор той местности, в которой он находится.

Оксана Галькевич: Нам очень активно сейчас пишет на наш СМС-портал Архангельская область. Мы знаем, что там в конце года тоже очень много было недовольных возможным захоронением мусора из Москвы и Подмосковья. И правильно сказали, что всей страны это касается. Я, честно говоря, думала, что, может быть, Сибирь, Дальний Восток поменьше будут писать. Там почище, поспокойнее. Нет, ничего подобного. И Амурская область, и Красноярский край нам сейчас звонит. Иван, здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте. Я хотел задать вопрос всем участникам этой программы. Я покупаю в магазине в таре – в стеклянной, в железной, в металлической. Я плачу за эту тару. Теперь же с меня еще за эту тару возьмут деньги, чтобы ее вывезти на свалку. А почему бы не построить приемные пункты, чтобы я мог сдать и вернуть свои деньги законные, а не дважды платить?

Оксана Галькевич: Спасибо. У нас, кстати, люди тоже об этом говорят – с упаковкой надо что-то делать, она избыточная.

Геннадий Овакимьян: Если вы помните, то лет, наверное, 15 назад все это существовало. Металлолом и сегодня принимается. А что касается стеклянной тары, то были пункты, если вы помните, возврата стеклянной тары – и банок, и бутылок, и всего.

Оксана Галькевич: Молоко мы сдавали, из-под кефира.

Геннадий Овакимьян: Все тарифы были установлены на сдачу стеклянной тары. Кстати говоря, население очень хорошо пользовалось. Особенно пенсионеры, малоимущие, которые невольно являются потребителями этих консервов и являются потребителями этой тары, они пользуются этим. Это один из участков, где должен работать региональный оператор. Он может сказать, что давайте сегодня организуем фирму, которая будет заниматься стеклотарой, стеклопосудой, посчитать, чтобы это было выгодно. И так далее. Потому что фактически сегодня никто это не утилизирует, все это приходит в лучшем случае на сортировку, в худшем случае все это захоранивается в землю на полигоне. Стекло никогда не будет переработано. Сами понимаете, это совершенно бесполезно. Оно никогда не перегниет и ничего с ним не случится. Это уже тот балласт, который навеки там закопан. А если это приходит на сортировку, это все равно превращает в стеклобой – никто не отбирает банку, никто не отбирает бутылку. Все стекло отбирается в определенную тару, в определенную ячейку, и дальше оно непосредственно транспортируется на предприятие, где перерабатывается как вторичный продукт и добавка к стеклу. Существует масса технологий, которые перерабатывают стекло. Вот туда это сдается. Но это, опять-таки, сдается не как банка, не как бутылка, а как стеклобой.

Александр Денисов: Кемеровская область дозвонилась. Людмила, добрый день.

Зритель: Здравствуйте. Вы знаете, у нас такая проблема. Я живу в частном секторе. У нас улицы очень маленькие – узкие, с ямками, с бугорками. Мусорная машина с большим контейнером не пройдет. А региональный оператор у нас выбран. Так вот эта компания устанавливает большегрузный контейнер на центральной улице, до которой нам идти как минимум километр. Компания категорически не хочет обсуждать вопрос вывоза мусора в мешкотаре. Куда мы только ни жаловались. Скажите, пожалуйста, что нам делать.

Геннадий Овакимьян: Что вы имеете в виду в мешкотаре? Полиэтиленовые пакеты?

Александр Денисов: Оставлять возле домов, как это бывает.

Геннадий Овакимьян: Я понимаю. В этом случае, по всей видимости, должна быть какая-то механизированная… Это не большегрузная машина должна проходить. Сегодня есть техника, которая проходит в узких участках. Не 1.5 метра же у вас улица. У вас улица минимум метра 3 шириной. При всем этом существует техника, которая способна пройти и собрать. Это уже чисто организационные вопросы регионального оператора. Вы сами это прекрасно понимаете. Что-то вам порекомендовать тяжело, потому что или надо носить самим, или надо, чтобы региональный оператор централизованно вывозил, очищал улицу в определенные моменты.

Оксана Галькевич: Вы знаете, люди много отмечают каких-то моментов. Вы знаете, именно в организации этого процесса, что, например, нам пишет Красноярский край: «Мусоровозов не хватает. Все вываливается на землю. Потом проходит трактор и грузит это все на самосвал. Естественно, все рвется, вываливается – мусор, грязь, вонь». У нас Московская область – горячая такая точка на карте нашей страны в связи с этой проблемой. Давайте выслушаем Анну. Анна, здравствуйте.

Зритель: Здравствуйте. Я живу ближайшем Подмосковье. У меня один вопрос. Почему у нас опять поставлено все шиворот-навыворот? Заводов нет, а мусор – пожалуйста, собирайте, рассортировывайте, как хотите. Почему так? Постройте сначала заводы. Я в частном доме сама живу. Я каждый мусор разделяю… Что-то я сжигаю. Органику я в компостную яму, потом на огород. У меня практически нет отходов. Но почему у нас так? Скажите мне, пожалуйста. Когда это у нас закончится? Когда у нас будет все по-хорошему?

Александр Денисов: А сколько конкретно вы платите за вывоз мусора?

Зритель: Я даже не знаю, сколько там. Мы платим обыкновенные взносы, и все.

Александр Денисов: То есть немного, раз вы не обращали внимание, судя по всему.

Зритель: Нет, было немного. Но я вообще мусор даже не выбрасываю, потому что у меня печка. Я все дерево сжигаю. Пакеты, все, что горит – я все сжигаю.

Геннадий Овакимьян: Это нельзя делать.

Зритель: Остается у меня только органика. Органика идет на огород.

Александр Денисов: Спасибо. Вы говорите – этого нельзя сделать. Сжигать пластик.

Геннадий Овакимьян: Пластик нельзя сжигать.

Оксана Галькевич: Потому что это вредно.

Геннадий Овакимьян: Это практически нельзя делать с точки зрения закона. Я понимаю, ей некуда девать. Она сжигает не такое количество. Но в принципе, если каждый будет сжигать такое маленькое количество, то будет один большой хороший факел.

Оксана Галькевич: Мы просто сами свое здоровье подрываем. Вы знаете, мы сейчас говорили о том, что во многих регионах не заработала эта мусорная реформа. Не выбран где-то оператор, определенные сложности.

Геннадий Овакимьян: Не все сразу.

Оксана Галькевич: Не все сразу и не везде. В общем, ситуация выглядит таким образом. Мы нашли регион, где все заработало с 1 января – это Волгоградская область. Давайте посмотрим, как это там сейчас выглядит на деле, и обсудим потом вы студии.

СЮЖЕТ

Александр Денисов: Непонятно. Выбрали единого оператора. Вдруг он сообразил, что, оказывается, контейнеров не хватает. Нужно еще 1500. Они как его выбирали? Он что, не представлял себе размеров города, что на каждой улице должен стоять контейнер, даже не один?

Геннадий Овакимьян: Я хочу сказать, что Волгоградский регион – это один из продвинутых регионов в этом плане.

Александр Денисов: Мы видели, как он продвинулся.

Геннадий Овакимьян: При всем притом там уже несколько лет работают мусоросортировочные комплексы. Я не говорю, что именно региональному оператору это принадлежит, но я так предполагаю, что региональный оператор управляет всеми этими предприятиями и контролирует эти предприятия, которые перерабатывают то, о чем мы слышали сегодня в сообщениях представителей этих компаний. То, что не все сразу можно сделать – это на самом деле так. Даже изготовить эти пластиковые баки для раздельного отхода. Это же не просто маленький бак, который нужно поставить. Это же должна быть система вывоза. Это должна быть система опорожнения. Даже если вы поставите все раздельные баки, после этого вы ничего не добьетесь. Вы должны раздельно вывозить.

Александр Денисов: Может быть, в этом сюжете и таится ответ, почему в Москве ввели эту трехлетнюю отсрочку. Может быть, они испугались мусорного коллапса, что у нас такой же будет на улицах.

Геннадий Овакимьян: Я не знаю, чего испугались в Москве. По-моему, в Москве уже ничего не боятся после всего, что происходит. Но в принципе нужно говорить об этом именно таким образом, что это не просто система сбора, а это система вывоза еще должна работать от мест скопления, от домов.

Оксана Галькевич: Геннадий Михайлович, возвращаясь к вопросу нашей телезрительницы из Московской области, которая возмущена тем, что все как-то не так, все как-то шиворот-навыворот с ног на голову поставлено, вот что ж такое. У нас, смотрите, Волгоградская область продвинутая, но мы смотрим сюжет, а там авгиевы конюшни. Слушайте, с чего начать разгребать все это?

Геннадий Овакимьян: Готовых рецептов нету. Потому что, еще раз говорю, для каждой территории и каждого региона есть свои особенности. В Москве у нас с вами огромное количество промышленных отходов. Я имею в виду – от торговых центров, от этого всего. И люди, которые проживают в Москве в многоквартирных домах и так далее – это сконцентрированная большая плотность населения. Поэтому подход тут должен быть четкий. Нельзя один раз в день вывозить те же самые бакие, опорожнять с контейнерных площадок. Нужно 2-3 раза это делать.

Женщина из Подмосковья с нами говорила, что у нас нет мощностей для такой переработки. Сегодня в Москве не хватает большого количества мощностей для переработки. Потому что сегодня это наиболее концентрированный регион, где количество отходов даже на душу населения значительно больше, чем в других регионах.

Оксана Галькевич: А в мегаполисах на месте это может быть организовано, или это всегда вывоз куда-то за…

Геннадий Овакимьян: Нет. Я вам хочу сказать, что мусоросортировочные площадки… и раньше разрешается сделать по сантехническим условиям и так далее. Вы просто перебираете… если вы сортировку поставите, уберете вы оттуда 10-15%, сбрикетируете это и минимизируете количество автотранспорта, который будет по дорогам ездить и собирать, развозить эти отходы. Уберем 15-20%. И это можно делать в черте города. И это есть, и это было. И раньше на Кавказском бульваре есть площадка такая. Есть и другие площадки.

Оксана Галькевич: Спасибо большое. Геннадий Михайлович. Тема на самом деле огромная. Еще не раз мы будем к ней возвращаться в прямом эфире. Спасибо вам большое за этот разговор. Спасибо телезрителям. В студии сегодня был Геннадий Михайлович Овакимьян, заместитель директора ОАО «Тяжпрессмаш». Но мы, друзья, не прощаемся с вами. Прямой эфир «Отражения» продолжается.

Александр Денисов: Да, и тему продолжим мы обсуждать еще сегодня вечером.

Оксана Галькевич: Да.